Русская философия XX века

его в единый божественный мир («связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом»). И осуществляется это через семью, которая и есть религия, «самая аристократическая форма жизни». Именно в семье разрешаются все антиномии пола,

Так своеобразно, через пол русский мыслитель приходит к Богу, церкви, к неортодоксальному христианству, которое зачастую сочетается и с богобор­ческими мотивами (особенно при анализе русской церковной жизни). Его пози­ция в религиозных вопросах систематически критикуется даже близкими ему людьми (например, Флоренским).

Антиномичность, противоречивость розановского мировоззрения особенно ярко проявляется в его философско-художественной эссеистике («Мимолетное», «Опавшие листья» и т.д.). Краткие, зачастую афористичные заметки-наблюде­ния автора построены по ассоциативному принципу и посвящены практически всем интересующим его мировоззренческим проблемам. В сфере социальной Розанов — яростный апологет существующего строя, чрезвычайно резко, в духе своих учителей Ф.М.Достоевского и К.Н.Леонтьева, критикующий идеологи­ческих противников — либералов-западников, революционных демократов, народников, социалистов. Нелицеприятная и во многом справедливая оценка, данная Розановым этим направлениям русской общественной мысли, во многом продолжает традицию «Бесов», однако розановский полемический задор снижа­ют апелляции к власти, к «городовому». Впрочем, и власть оценивается филосо­фом весьма критически (сб. «Когда начальство ушло»). Интересный аспект розановской эссеистики — субъективный анализ истории становления русской общественной мысли начиная с конца XVIII в. Эмпиризм и рационализм усво­енной русской интеллигенцией европейской философии для Розанова непри­емлемы: заимствованные мировоззренческие доктрины, прямолинейно сводящие все сущее к результатам опыта или логических построений, оказываются бес­сильны в вопросах «сердца».

В сфере религиозной Розанов — приверженец православия, трактуемого, однако, через призму центральной в его творчестве проблемы пола. В этой связи объектами розановской критики становятся как официальная церковь, так и современники — религиозные философы (Вл.Соловьев, Д.Мережковский). На стыке религиозной и социальной проблематики рассматривается в творчестве Розанова актуальный в то время «еврейский вопрос». Розановская тяга к пара­доксам сказывается и здесь: консерватор-охранитель и ортодоксальный христиа­нин, он, с одной стороны, временами скатывается до антисемитизма (что привело к исключению мыслителя из Религиозно-философского общества), с другой — с не меньшим пылом восхищается иудаистской регламентацией морали и быта, отношением иудаизма к проблеме пола. В конце жизни, эсхатологически осмыс­лив революцию («Апокалипсис нашего времени» и др.), Розанов усматривает положительные стороны и в язычестве, полемически преувеличивая неспособ­ность традиционного православия противостоять разрушительной инерции соци­ального катаклизма. ,

Ракурс рассмотрения Розановым проблемы пола заставляет говорить о его бли­зости к «философии жизни»: критерием подлинности социального, мировоззрен­ческого, религиозного и даже повседневно-бытового становится органичность, укорененность, «семейственность», не сводимые, впрочем, к банальной физио-

Философия творчества Н.А.Бердяева 667

логии. Постоянно присутствующий в произведениях Розанова мотив одиноче­ства, заброшенности, во многом предвосхищает экзистенциализм. В целом можно говорить об осуществленном Розановым художественном синтезе целого ряда тен­денций и направлений современной ему философии, С одной стороны, чтение многочисленных произведений Розанова — пиршество чувств и ума. С другой — оно требует больших усилий для понимания в силу противоречивости, «мимо­летности» всего созданного Розановым. Да и сама личность русского мыслите­ля была неоднозначной: глубинная в мировоззрении и обывательская в поступках;

духовно богатая в творчестве и беспринципная в общественной борьбе; истово верующая и примитивно сексуально озабоченная. Эти и другие антиномии духов­ных исканий Розанова органично характеризуют его творчество, оказавшее замет­ное влияние на стиль и дух русского философствования'.

ФИЛОСОФИЯ ТВОРЧЕСТВА Н.А.БЕРДЯЕВА

Н.А.Бердяев (1874—1948), один из самых из­вестных на Западе русских мыслителей, учился в Киевском университете св.Владимира на есте­ственном и юридическом отделениях, серьезно занимался философией. Бердяев увлекался марк­сизмом (киевский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»), за что подвергался репрессиям. В духе своего времени он проделал эволюцию от «марксизма к идеализму» (см. его книгу «Субъек­тивизм и индивидуализм в общественной фило­софии», 1901), в конечном итоге придя к «новому религиозному сознанию», блестящим идеологом которого и стал. Бердяев — активный участник сборника «Вехи», критически пересматривавшего традиции русского радикализма и перспективы свободного развития русского общества. Поиски собственной концепции христианской философии реализованы Бердяевым в книгах «Философия свободы» (1911) и, особенно, «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916). Бердяев приветствовал февральскую рево­люцию, но категорически отвергал «октябрьский переворот». В 1918—1922 гг. он создал и возглавил Вольную академию духовной культуры, которая должна была продолжить традиции русского христианского мировоззрения. На основе лекций, прочитанных в ней, уже в эмиграции мыслитель издаст книгу «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» (Берлин, 1923).

Н.А.Бердяев (1874-1948)

В 1922 г. философа высылают из России. Он остается эмигрантом до конца жизни. В Берлине, а затем в Париже Бердяев создает религиозно-философскую академию, издает с 1925 г. «орган русской религиозной мысли» журнал «Путь». Его эссе «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» при­несло ему европейскую известность. Мыслитель активно участвует в европейс-

' Подробнее см.: Фатеев В.А. Жизнь, творчество, личность В.В.Розанова. Л., 1991.

668_______________________________Русская философия XX века

кой общественной жизни, является яркой фигурой русского эмигрантского христианско-демократического движения. Лучшими своими произведениями сам Бердяев считал написанные в эмиграции работы «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931), «О рабстве и свободе человека. Опыт пер-соналистической философии» (1939), «Опыт эсхатологической метафизики. Твор­чество и объективизация» (1947) и другие, вплоть до книги «Самопознание. Опыт философской автобиографии», вышедшей посмертно (1949).

Бердяев был русским патриотом, стремившимся объяснить Западу содер­жание и значение русских национальных традиций («Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX в.», 1946). Он подвергался критике со стороны ортодоксальной эмиграции за «советский патриотизм». Безусловно, Бердяев был вершиной философии русского «серебряного века» и одновремен­но органическим звеном западноевропейской философии XX в.

Эволюция философских взглядов Бердяева трудно фиксируется в точных терминах, хотя можно описательно определить основные вехи этих изменений, точнее, саму логику эволюции русского философа: от эклектически оформляе­мого «легального марксизма» к «новому религиозному сознанию», связанному с разработкой оригинальной концепции религиозно-идеалистического толка, в ос­новном сформированной в России и развитой в последующие эмигрантские годы. В центре ее — человек, общество, мир. Там, где присутствует человек, обяза­тельно присутствует Бог. Отсюда постоянный интерес Бердяева к диалектике взаимосвязи человека и Бога, Бога, человека и общества. Причем гносеологи­ческие акценты в этих построениях русского мыслителя постепенно смеща­лись от сущностного понимания до эсхатологического озарения последних лет его жизни.

В основе философской концепции Бердяева — человек, его жизнь, судь­ба, предназначение. Мир, действительность и человек — естественные взаимо­связанные полюса, изучением которых систематически занимаются наука и философия. Первая на протяжении столетий стремилась увидеть в человеке лишь часть мира, описание которой возможно только через описание целого. Вторая, особенно в виде так называемой «научной философии», шла тем же путем, забывая, что мир и человек соразмерны, совелики в своем единстве и своей противоположности. Человек познает мир, осмысляя его через себя, через соб­ственные духовные интенции, фактически антропологизирует действительность. Наука и «научная» философия исходят из представлений об «объективной реаль­ности», объективной действительности, существующей вне человека и независи­мо от него и постигаемой рациональными объективными методами. Но тогда становится почти необъяснимым сам человек, который как «микрокосмос» прин­ципиально отличен от «космоса», т.е. большого мира. Мир, действительность продуктивно познаются только через человека. Поэтому, полагает Бердяев, ис­тинная «философия познает бытие из человека и через человека, в человеке видит разгадку смысла», тогда как наука «познает бытие как бы вне человека, отрешенно от человека». Тем самым русский мыслитель формулирует фундамент антропологической философии, описывающей «смыслы» бытия через опреде­ленным образом понятую природу человека. Он выступает наследником и про­должателем традиции антропологической интерпретации действительности — одной из самых плодотворных и мощных традиций русского философствова-

Философия творчества Н.А.Бердяева 669

ния. В таком контексте изменяется и сам предмет философствования. Им в отли­чие от многовековой философской традиции становится человек, личность, инди­вид, который мучительно ищет смысл собственной жизни, а через нее — и смысл мира. Человек, таким образом, превращается в фокус, в котором могут быть поняты, осмыслены он сам, общество в котором он живет (история), мир (дей­ствительность), — осмыслены как единый взаимосвязанный макромир. Природа человека самодостаточна, потому что обладает специфическим феноменом — способностью к творчеству. Творчество выступает как онтологическая данность, творящая все, одновременно являясь определяющей чертой человека — лично­сти, творчески созидательны себя и мир.

Творчество — процесс демиургический, созидательный. Оно «всегда прирост, прибавление, создание нового, небывшего в мире» — «ничто стало чем-то, небы­тие стало бытием». Творчество определяет вечный процесс созидания: появле­ние нового — бесконечный путь прогрессивного развития человека и мира. Творческий характер природы человека позволяет ему познавать мир и творить его. В этом контексте творчество оказывается имманентно свободе, так как воп­лощает, реализует онтологический, бытийный процесс. Свобода должна опре­делять всю жизнь человека, а следовательно, и мира. Русского мыслителя постоянно мучит классическая для философии проблема — человек рожден быть свободным, однако он всегда пребывает в оковах, причем чаще всего в око­вах, сотворенных им же. Поэтому степень овладения свободой кажется Бердя­еву определяющим показателем жизни человека и общества. Экзистенциалы человеческого бытия опосредуются прежде всего свободой. Поэтому «своеобра­зие» своего «философского типа» Бердяев видит прежде всего в том, что он «поло­жил в основание философии не бытие, а свободу». В конечном итоге свобода — результат творческого процесса как бытия. Свобода, по Бердяеву, коэнгруэнтна и имманентна бытию, поэтому постижима только мистически, точнее, является производной от мистического опыта человека. Поэтому философ пытается оха­рактеризовать свободу как «первоначальную, безосновную, ни в чем не вырази-мую бездну, абсолютную, иррациональную, ни соизмеримую ни с какими нашими категориями». За этой чертой разум бессилен. Он не в состоянии выразить невы­разимое. Остаются только мистические озарения, к которым апеллирует русский мыслитель. Правда, он отстаивает «прозревающую мистику», которая и есть рели­гия. Последняя своими догматами описывает константные точки бытия, тем самым давая человеку путеводную нить в осмыслении и понимании собственного мис­тического опыта.

Творчество и свобода для Бердяева — понятия христианские, религия пре­вращается у него в оправдание мира земного, поскольку выражает истину вечно­го и духовного мира горнего. Отсюда «богостроительские» увлечения русского мыслителя, попытки доказать укорененность «религиозных истин» в жизни чело­века и общества, их регулятивную роль в историческом развитии. Именно несво­бода реального, земного, тварного состояния человека заставляет последнего взыскивать свободы, а следовательно, творчески развиваться. Только так чело­век может преодолевать реальное рабское существование в обществе, зачастую не осознанное рабство социального и духовного бытия. Человек благодаря свободе вырывается из этих пут, самостоятельно определяя перспективы бытия и развития. В таком контексте «свобода есть моя независимость и определяе-

670______________________________Русская философия XX века

мость моей личности изнутри и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленными передо мною добром и злом, а мое созидание добра и зла». Созидание же всегда является результатом действия «творческой силы» каковой русский мыслитель вопреки традиции делает личность, а не народ. «Народолюбивое затмение ума», столь типичное для русской общественной мысли, Бердяев сумел преодолеть еще на опыте русской революции 1905 года, в которой (как и в других революционных событиях) проявились «моральная анархия и хулиганский нигилизм народа». Только личность, по мнению филосо­фа, может быть творческой свободной монадой, реализующей интенции чело­веческого существования.

Философия творчества Бердяева носит открытый персоналистический ха­рактер. Личность, персона — альфа и омега философской рефлексии, реализу­ющейся в христианской антропологии. Бердяев сумел точно сформулировать особенности собственной философской инновации: «В центре моей мысли все­гда стояли проблемы свободы, личности, творчества, проблемы зла и теодиции, т.е., в сущности, одна проблема — проблема человека, его назначения, оправда­ния его творчества».

Творческое, божественное начало человеческого существования законо­мерно реализуется в философских штудиях русского мыслителя, в его учении об экзистенции и объективации.

Поскольку человек, личность является исходным и конечным элементом философской рефлексии, он описывается как духовная монада. «О духе, — утверждает Бердяев, — нельзя выработать понятия. Но можно уловить призна­ки духа. Можно сказать, что такими признаками духа являются свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему божественному миру и единению с ним». Человеческая природа при таком под­ходе одухотворяется, и единственной основой осмысления действительности становится человек как экзистенциальный субъект. Последний и есть опреде­ленная данность сознания, духа, который через механизмы самоосмысления собственного существования описывает мир, лежащий вне человека. Проблема «Я и мир» становится ключевой для философской реконструкции действитель­ности. Экзистенция в качестве подлинного бытия всегда первична по отноше­нию к реально существующему природному и социальному миру. Последний лишен основополагающих качеств истинного бытия (господство необходимос­ти, а не свободы и т.д.). Он фактически является результатом объективации духа, его опредмечивания, материализации. Именно механизм объективации трансформирует дух в реальность, чистую экзистенцию — в материальную дей­ствительность. «Объективной реальности, — утверждает русский мыслитель, — не существует, это лишь иллюзия сознания, существует лишь объективация ре­альности, порожденная известной направленностью духа». Объект, объективный мир в результате оказывается порождением субъекта, своеобразной материализа­цией истинного бытия (экзистенции). Бердяев понимает, что при таком подходе неизбежно возникает ловушка берклианства, фактически растворяющая действи­тельность в субъективных ощущениях и ведущая к агностицизму. Дистанцируясь от крайностей берклианства и махизма, и опираясь на разработанную Э.Гуссер­лем теорию интенциональности, русский мыслитель подчеркивает, что объекти­визация мира совершается через интенциональный акт экзистенции.

Философия творчества Н.А.Бердяева 671